Историкам и археологам хорошо известен факт применения египетскими и греческими жрецами различного рода фокусов во время религиозных церемоний. Существует упрощенное, имеющееся даже в школьных учебниках толкование этих действий как жульнических приемов для наживы, укрепления власти или иных корыстных или политических целей. Такие представления были широко распространены в произведениях с ярко выраженной антиклерикальной направленностью и использованы во многих романах и повестях, например в «Декамероне» Боккаччо, а Внимательный анализ экологического сознания и особенностей религиозного сознания позволяет нам не согласиться с этой позицией, признавая, однако, что в ряде случаев был возможен и сознательный обман в корыстных целях, особенно процветавший в, средние века, когда первоначальное мифологическое сознание исчезло, а религиозная, особенно католическая, пропаганда использовалась в целях борьбы за политическую власть. - Для первичного религиозного сознания был очень важен так называемый наглядный символизм. Если Бог был носителем огня, то необходимо, чтобы в олицетворяющем Бога изображении тоже Ожигался огонь как символ того огня, которым владеет Бог. Поэтому важно было то, что огонь зажигался, а не то, как он зажигался. Статуя Бога или его любое другое изображение делались людьми, поэтому всем было понятно, что людьми могли Делаться и внешние атрибуты, которые лишь наглядно символизировали «реальные» божественные атрибуты. Одним из доказательств такой трактовки является, по нашему мнению, содержат сохранившихся ритуальных песнопений Древнего Египта, которые объясняют и расшифровывают символы в виде «реальных» божественных функций и действий.
Таким образом, первичное объективное научное знание вошло в экологическое сознание в виде теологической концепции, ее образов, норм и предписаний, под которыми скрывались еще не понятые до конца реальные причинно-следственные и иные связи, прикрытые религиозным символизмом.
Другим историческим источником экологического сознания явился вековой опыт взаимодействия человека с природой, который частично вошел в систему религиозного сознания, а частично обобщен в виде традиций, обычаев и примет. Он также был направлен на осознание, понимание имеющихся связей и прогнозирование последствий общения с природой, однако здесь символическая форма была выражена значительно слабее и ведущей была конкретная норма, конкретное предписание.
Отражение опыта народа в виде конкретных запретов или указаний по-разному было закреплено в различных религиях. Очень сильна была конкретика в иудаизме, мусульманстве, языческих религиях славян, бриттов, значительно меньше - в религиях древних греков и римлян, еще меньше - в христианстве и религиозно-философских настроениях Индии и Китая. Примером конкретного запрета, ставшего элементом религиозного построения, может явиться запрещение использования свинины как пищевого продукта в иудаизме и мусульманстве. Символический образ свиньи как «нечистого» животного попросту отражал опасность гельминтозного заражения.
В общем можно говорить, что чем более локальна по происхождению религия, тем больше в ней конкретных указаний экологического характера. Именно это приводило к явным экологическим несуразицам в случае более широкого, глобального распространения этой религии.
Надо сказать, что роль мифологического сознания со временем падала. Так, рационализм агрономических и других сельскохозяйственных предписаний у римлян в период расцвета и особенно упадка Римской империи полностью исключал этот тип сознания.
Экологическое сознание, отраженное в традициях, приметах, обычаях, является очень устойчивым и в какой-то форме дошло до наших дней. Этнология располагает огромным материалом, описывающим эти формы и источники их происхождения. Они достаточно полно для целей рационального ведения хозяйства отражают конкретные экологические условия региона, где проживает та или иная популяция, или того региона, откуда эта популяция мигрировала. На последнее указывает опыт освоения сельскохозяйственных угодий Сибири и Средней Азии пришлым населением России в конце XIX - начале XX в.
Обычаи и традиции соответствуют динамике экологической ситуации, часто связанной с изменениями годового цикла и началом или окончанием той или иной деятельности этого цикла. Приметы и некоторые схожие предписания имеют более локальный характер и также регламентируют прогнозируемые сроки деятельности. Если сравнить прогнозы, которые делают фенологи на основе народных примет, то можно видеть, что одно и то же природное событие, например заморозки, дождь, прилет птиц и т. п., в разных районах России связано с различными приметами. Грибоедовское «все врут календари» можно трактовать как констатацию неудачи переноса локальной приметы подмосковного региона на ситуацию России в целом.
Для дореволюционной России, как, впрочем, и для всей Европы, характерным было микрорайонирование примет в целях прогнозирования урожая. Земские издания XIX-XX вв. полны заметок и рекомендаций, сделанных на основе народного опыта для каждого конкретного уезда или даже волости. Расширенное землепользование на больших площадях, занятых монокультурой, характерное для коллективных хозяйств СССР, появление гигантских фермерских хозяйств в США привело к исчезновению многих примет.
Развитие науки и расширение сферы ее прикладного использования начиная с XV в. резко изменило экологическую ситуацию в мире.
С одной стороны, Великие географические открытия и возможности осуществления коммерческого дальнего мореплавания Привели к заселению или колонизации вновь открытых территорий. Непосредственным следствием этого была взаимная инвазия образцов флоры и фауны. Уже классическими стали такие примеры, как появление в Европе картофеля и кукурузы, размножение кроликов в Австралии. Это привело к значительному Нарушению существовавшей структуры биоценоза и к исчезновению многих представителей фауны. .< С другой стороны, освоенные территории стали источником получения сырьевых ресурсов и местом их первичной обработки. Мех и древесина, минералы и драгоценные металлы стали в огромных количествах поступать в развитые страны Европы, что привело к значительному изменению и опустошению мест их Добычи, образованию экологических ниш и распаду прежних экологических связей.
Трудно судить о том, какое влияние это оказало на изменение экологического сознания аборигенов, но исходя из некоторых исторических и этнографических исследований можно думать, что экологическое сознание довольно четко отражало изменившиеся условия и обозначило субъект угрозы экологическому благополучию - пришельца. Достаточно вспомнить так называемые картофельные бунты XVIII столетия.
Здесь, вероятно, прослеживается следующая последовательность: вторжение в регион обитания - нарушение экологического равновесия - ухудшение условий жизни вследствие недостаточного опыта культивирования - формирование образа угрозы. Образ угрозы включал непосредственный объект и его носителя - человека.
Интересно, что там, где отсутствовало агрессивное воздействие на природу и пришлое население не изменяло важнейшие для существования местного населения природные характеристики, как правило, отсутствовали сколько-нибудь серьезные конфликты и формировалось сообщество представителей различных народов, проживающих на совместной территории, в котором доминировали взаимовыгодные отношения. Подтверждением такой ситуации являются Сибирь и Казахстан.
Значительно больше можно сказать о характере экологического сознания пассионарных народов Европы. Развитие научных знаний позволило ввести новые формы землепользования, племенное скотоводство и птицеводство, освоить новые сельскохозяйственные культуры, упростить ремесленное и организовать промышленное производство.
Обобщая, можно сказать, что произошло увеличение производства продукта и, следовательно, увеличение потребления и потребительских интересов. В процессе такого изменения выявилась одна очень важная особенность, впервые отмеченная К.Марксом, однако мало разработанная впоследствии - удовлетворение одной потребности приводит к появлению нескольких новых. (Правда, это еще раньше подметил А.С.Пушкин в своей замечательной философской «Сказке о рыбаке и рыбке»).
Удовлетворение растущих потребностей стало своеобразным фетишем общества, что и привело к формированию агрессивно-хищнической формы экологического сознания, особенно коллективного. Агрессивно-хищническое коллективное экологическое сознание доминировало вплоть до начала XX в. Оно не вызывало особых опасений, хотя у наиболее прозорливых представителей общества уже появились довольно мрачные прогнозы.