Барташевич) следует воспринимать как постоянно изменяющийся – при всей установке на сохранение каждого слова в тексте - элемент язычества, чей ярко выраженный магический характер проявлялся не только в установке на сделку с нечистой силой, но и во всем текстовом содержании, местом нахождения человека в котором выступало особое пространство природы: центр мира, остров среди моря-океана, священный дуб, столб, камень Алатырь, способный исцелять, сообщать человеку мощь и крепость; горы, чистое поле и т.д.


Древние верили, что текст заговора изменять нельзя, так как иссякнет, ослабнет его сила, единственным способом влияния на которую была энергия другого заговора. Поэтические заклинания записывались в тетради, так возникла письменная форма их бытования, предполагавшая их вариативность, обусловившая некоторую сохранность этих памятников слова и культуры. Дабы «нейтрализовать» возможные ошибки, в конце заговора следовало произносить слова: «Будьте мои слова и наговоры, некоторые недоговоры, исполным-полна крепки-лепки», - а также особые выражения - «закрепки»: «Ключ и замок словам моим», «Ключ в небе, замок в море», «А будь мое слово сильнее воды, выше горы, тяжелее золота, крепче камня Алатыря, могуче богатыря».


Многие заговоры, сохранившиеся до дня сегодняшнего, - это, по восторженному признанию А.А. Блока, истинная «поэма тоски и страсти», сохранившая в слове осознание древними сопричастности этому огромному, непостижимому, но бесконечно властительному миру, регламентирующему не только упорядоченный быт, но и стихию чувств, например, подобным шептанием: «Роман Гу, садись на дугу, вожжами обвяжись, гадюкой застегнись и ко мне… (имя) волочись. Как идет дым в гору, так чтобы… (имя) бег до моего дома, чтоб нигде ему не пилось, не елось, только жить со мной хотелось. На синем море стоит яблоня, в той яблоне дуплиное гнездо, в том гнезде 77 идолов. Берите, 77 идолов, пруты соленые, багры горячие, бейте солеными прутами и колите …(имя) горячими баграми, чтобы…(имя) в еде не доедал и во сне не досыпал, а про меня думал» (95, 97). Естественно, к данному тексту заговора на любовь, читавшегося праславянками трижды над сгорающим березовым веником, сегодня следует обращаться как к некоей формуле, образно, синтаксически, ритмически отразившей высокую степень владения нашими предками чародейного слова.


По нашему мнению, заговор, как уникальная сокровищница сведений о системе языческих верований, о народной медицине, об особенностях межличностных отношений, всесторонне запечатлел онтологические универсалии, вечные образы мира (противостояние космоса и хаоса, света и тьмы, добра и зла и т.п.) и антропологические концепты (позволившие представить антиномичные явления человеческой жизни (в частности, систему его потребностей, направленных на обеспечение жизнедеятельности). Ставший наследием языческого прошлого народа, в течение долгого времени являвшийся одним из концептов раннетрадиционного фольклора, классического фольклора, сегодня заговор - один из немногочисленных ведущих средств народной медицины, наконец, нуждающийся в сохранении и исследовании аспект экологии культуры, позволяющий не только запечатлеть особенности мировосприятия человека прошлого (вспомним, к примеру, обращение к заговорам А.И. Куприна в повести «Олеся»), но и объяснить природу противоречивого, антиномичного, порожденного оппозицией христианского и языческого в заговоре, как в феномене русского национального характера.


Характеристичным свидетельством стремления культуры к самосохранению является и устное народное творчество как постоянно изменяющаяся, обновляющаяся система жанров. Так, сменой раннетрадиционного словесного фольклора (представленного такими жанрами, как гадания, заговоры, трудовые песни) стал фольклор классический (концептами которого явились былины, исторические песни, сказки, предания, легенды, былички, бывальщины, баллады, лирические песни, пословицы, поговорки, загадки и т.д.), изменчивый в силу исторических причин (так, не сохранились как вид песенного эпоса (по причине геополитических потрясений) былины – народные эпические песни, повествующие о борьбе богатырей со злом, насилием, несправедливостью, проникнутые идеей единства Русских земель, сохранившие память о героическом прошлом народа, гармонизирующие лучшие христианские и языческие традиции).


Феноменальным явлением устного народного творчества, фактором его экологизации (задолго до его научной констатации), в свою очередь, стала песня во всем ее жанровом многообразии, позволяющем запечатлеть и сберечь тысячелетиями накапливаемые знания о человечестве, цивилизации, о народе, его истории, вероисповедании, о его моральных и этических нормах, о философии нации, наконец, о частных судьбах, вплетающихся в историю личности, о ее самосознании, ценностных ориентациях, о поведении в аспекте субъективного мировосприятия, об умонастроениях как о результате осмысления антиномичных вечных и культурно-исторических, социокультурных явлений.


Народная песня становится в пространстве культуры уникальным способом сохранения «социокода» человечества, его культурно-антропологических универсалий, главными среди которых, как и в заговоре, выступают антиномичные хаос и космос; свет и тьма; земля и небо; жизнь и смерть; добро и зло; детство – отрочество – юность – молодость – зрелость – старость; женственность и мужественность; доброта и жестокость; будни и праздники; мир и война. В песне находит отражение вся система мира, начиная с явлений архаических, однако по-прежнему значимых и почитаемых, таких как Мать-Сыра Земля и Отец-Небо, Царица Вода и Царь Огонь, соединенных образом Мирового Древа, началом координат мира, и продолжая вневременными явлениями, главным из которых является человек, вписанный в систему гармоничного мира:
Во зеленом саду
Есть три деревца;
Перво деревцо –
Кипарисово,
Друго деревцо –
Сладка яблонка,
Третье деревцо –
Зелена груша.
Кипарис-дерево –
Родной батюшка,
Сладка яблонка –
Родна матушка,
Зелена груша –
Молода жена.
Народная (как, впрочем, позднее и литературная) песня, исторически подвергаясь жанровой эволюции, приобретает широчайшую образную картину, представляющую культурно-антропологические аспекты мира, приобретающие историческую, национальную окраску. Так, мегазнаками народой песни – ценностями национальной культуры - с незапамятных времен по-прежнему остаются:
- Земля-Матушка как всеобщий источник жизни, мать всего живого, в частности - человека, как воплощение Богородицы, заступницы, покровительницы, а также родной матушки каждого человека (образ Земли существенно дополняется посредством запечатления ее знаков – образов полей, лугов, лесов, холмов, полей, степей и т.п.);
- Отец-Небо как мужское воплощение начала жизни, крыша мира, вместилище многих небес, «стержень Мироздания, символ вселенской гармонии и порядка», Супруг Земли (знаками которого оказываются солнце, месяц, звезды, облака, туча, гром, заря, свет, все, что противостоит тьме, упорядочивает космос, как, например, уклад семейной жизни; что обеспечивает свободу, счастье);
- Царь-Огонь как первооснова мира, способная на позитивные и негативные проявления, как живое существо со своенравным характером: грозное, яростное, мстительное пламя и стихия очищающего пламени, воплощение света, тепла, спасения;
- Вода-Царица как первоэлемент мира, священная опора, на которой держится земля, имеющая полярные качества: выступающая и как источник жизни, радости, любви и как граница между мирами, темное место, вместилище душ умерших и нечистой силы; ее знаками становятся «жилы» земли – ручейки в дубравах, реки в долинах, «глаза» земли – пруды, озера, моря, источники – родники, колодцы, вообще всякая жидкость (например, вино), обладающая полярными свойствами, функциями «живой и мертвой воды, магические обрядовые предметы, связанные с водой: венки, кольца, полотенца, зерно и т.п..
Вечной универсалией наряду со всеми стихиями мироздания в песне становится человек:
Ой, заря моя, зорюшка, ранняя да вечерняя…
Солнышка усхожая, да высоко усходило.
Далеко осветило, а через лес, через поле, через синее море,
Через синее море, там лежала кладочка, кладочка ильмовая (еловая).
Кладочка ильмовая, досточка сосновая,
Как по той по досточке там никто не хаживал, да никого не важивал.
Да никого не важивал, шел-перешел Иванушка.
Шел-перешел Иванушка, да молодой Михайлович.
Молодой, да Михайлович, вел-перевел вот Марьюшку
(с. Верхопенье, Ивнянский район).