С малых лет человек знакомился с богатствами языка: и верного помощника, и строгого наставника, поэтому повсеместно и говорили: «Язык поит и кормит, и спину порет» (145, 185); «Язык хлебом кормит и дело портит» (145, 185); «Что знает, все скажет, и чего не знает, и то скажет» (145, 185); «Больше говорить – больше согрешить» (145, 187); «Кто много говорит, тот мало делает» (145, 187); «Рот нараспашку, язык на плечо» (145, 200); «Лучше не досказать, чем пересказать» (145, 186). В сознании человека, владеющего языком, неумение ценить слово осуждалось: «За кукушку (т.е. пустословие) бьют в макушку» (145, 189); «Эка понесла: ни конному, ни крылатому не догнать!» (145, 189); «Полно плести, пора домой брести!» (145, 191); «Язык лепечет, а голова не ведает» (145, 192); «Наговорили, что наварили, а глядь - ан и нет ничего» (145, 194); «Говорит день до вечера, а слушать нечего» (145, 194); «Ешь пирог с грибами, а язык держи за зубами» (145, 188), - напротив, высоко награждалось владение языком, например: «Чиста, лучиста, да и говорить речиста» (145, 190); «Вежества не купить, умелось бы говорить» (145, 198); «Коротко да ясно» (145, 198); «Ваши слова – хоть в Библию, а наши и в татарские святцы не годятся» (145, 199); «С тобой разговаривать, что меду напиться» (145, 207); «Бойся вышнего, не говори лишнего» (145, 201).
Универсальных средств усмирения тех, кто не владел языковой культурой, было множество: «Зажми рот, да не говори с год!» (145, 201); «Вот тебе сахарный кусок, заткни себе роток!» (145, 201); «Сперва подумай, а там и скажи!» (145, 192); «Ври, не завирайся, назад оглядайся!» (145, 190); «Говори с другими поменьше, а с собою побольше!» (145, 187).
Доказательством превалирующей роли языка в судьбе говорящего следует воспринимать и дополняющую образ оценку речевой манеры: например, «бормочет, что глухарь»; «лепечет, как сорока»; «тарантит, как сойка»; «пищит, как цыпленок»; «кричит, как выпь»; «воркует, как голубок»; «поет, как канарейка»; «каркает, как ворона»; «пташкой щебечет» (145, 190); «Вавило – широкое рыло» (145, 193); «Есть у него шишка лишку: во рту мышка» (145, 194).
В веками бытовавших народных представлениях цензура слова была естественной составляющей культуры всего народа, а язык – едва ли не самым сильным оружием, поэтому и говорили: «Слово не стрела, а пуще стрелы»; «Слово не стрела, а сердце сквозит»; «Слово не обух, а от него люди гибнут» (145, 205); «Не пройми копьем, пройми языком!» (145, 207).
Об особой власти языка как феномена народной культуры свидетельствуют не только фольклорные произведения, но и образцы классического искусства. Так, в созданном по мотивам пережитого автором романе «Белая гвардия» (1923-1925 гг.) М.А. Булгаков описывает конец старого мира, гармонии человеческой жизни, проявившийся и в перемене языка, которая становится одним из факторов братоубийственной войны, в частности, в Киеве, где «есть элементы, которые хотят балакать на этой мове <…> пять процентов, а девяносто пять – русских!» (32, 31), где вчерашние соотечественники не могут найти общего языка. «Был Курицкий, а стал Курицький… Так вот спрашиваю: как по-украински «кот»? Он отвечает «кит». Спрашиваю: «А как кит?» А он остановился, вытаращил глаза и молчит. И теперь не кланяется» (32, 30), - негодует главный герой романа «Белая гвардия» Алексей Турбин, интеллигент, пацифист и гуманист, опереточностью и нелепостью языкового экстремизма доведенный до крайней степени отчаяния, в пылу которого он, доктор, грозит повешением «за устройство этой миленькой Украины <…> Хай живе вильна Украина вид Киева до Берлина!» (32, 29) тому гетману, который «запретил формирование русской армии <…> терроризировал русское население этим гнусным языком» (32, 29). Бесспорно, выступивший против насильственной украинизации герой романа Булгакова, как типичный русский офицер и дворянин периода революции и гражданской войны, направляет свой гнев не против братского народа, украинцев, но против насилия в каком бы то ни было виде, в первую очередь – духовного насилия, в частности – насилия языкового.
В кризисные периоды истории, каким стал и день сегодняшний, язык является базовым средством национальной самоидентификации, едва ли не ведущим фактором сохранения национального лица (ярчайшее свидетельство этому – борьба тысяч русских школьников и учителей в Латвии за русский язык, как и сохранение русского языка на всем постсоветском пространстве, в силу чего русский язык является, как и прежде, одним из официальных рабочих языков ООН и других международных языков, а из числа 3000 мировых языков входит в группу двенадцати наиболее распространенных, имеющих аудиторию свыше 100 миллионов человек). Однако, несмотря на устойчивый интерес Запада к России и всему русскому, нельзя не констатировать стремительные регрессивные процессы, происходящие в языке, поддерживающими факторами которых являются, в первую очередь, электронные СМИ и Интернет. Мы считаем, что одной из негативных тенденций современного языка, к сожалению, является терпимость к языковому невежеству, речевому бескультурью, дерусификации, действенным фактором противостояния которым, по нашему мнению, выступит в 2007 г. национальная программа «Русский язык», призванная, согласно мнению Президента РФ В.В. Путина, объединить 288 миллионов человек разных национальностей России.
Отрадным явлением противостояния этим тенденциям, доказательством подлинного патриотизма оказывается на Белгородчине успешно проводимая в течение нескольких лет борьба со сквернословием, сохранение, изучение словесного фольклора (например, паремий), знакомство молодежи с художественной литературой (успешным доказательством этого, в частности, следует признать наличие повышенного интереса к романам «Идиот» Ф. Достоевского, «Московская сага» В. Аксенова, «Дети Арбата» А. Рыбакова, наблюдающегося после недавней демонстрации на ТВ одноименных сериалов, конференции-презентации новых книг (в частности, цикл конференций, посвященных книге О.Е. Кириллова «Сыны Белгородины») (87).
Особым средством сохранения пространства культуры, создания культурных символов - обобщенных образов, лишенных по воле автора многих биографических черт, является использование имени, как правило, подчеркивающего то или иное типическое качество, общее значение, социальную роль сохраняемого посредством слова человека.
Так, имена героев романов «Жизнь Арсеньева» И. Бунина и «Белая гвардия» М. Булгакова (являющихся носителями культурного сознания разных исторических периодов: XIX и XX вв., что и обусловило сближение этих знаковых фигур культуры, писателей, в творчестве которых воплощена философия национальной жизни, духовно-нравственные начала бытия), выбраны далеко не случайно. Подчеркивая некий мессианский характер своих главных героев, «обреченных» судьбой на созерцание и осознание причинно-следственных связей жизни государства и человека, писатели вполне осознанно, на наш взгляд, наделяют их одним из самых распространенных и любимых в России имен, которое носили один из первых царей династии Романовых (Алексей Михайлович, прозванный Тишайшим) и его потомок, убиенный в 1918 г. наследник престола Российского, а также один из знаменитой троицы «молодых» богатырей, едва ли не самый мудрый среди них, Алеша Попович и чрезвычайно популярный в православной державе Божий человек, житие которого было известно повсеместно. Имя Алексей (греч.), буквально означающее «защитник» (168, 17), по нашему мнению, позволяет Бунину не просто в очередной раз указать на несовпадение между автором и героем его произведения, но и обозначить национальную, социально-культурную принадлежность, истинную общерусскость выдуманного героя-рассказчика, который в летописи «душевной жизни <…> начиная с младенченства, первых смутных впечатлений, до юности, исполненный самых поэтичных и самых тревожных дум и чувств» (168, 28), «защищает» неразрывную связь человека с его корнями, истоками, близкими и далекими людьми, Россией и в итоге доказывает извечное значение нравственных основ бытия, власть его неписаных законов, «защищая» право человека на жизнь и смерть, радости и горести, открытия и потрясения, на любовь и земное счастье.
Булгаков нарекает старшего Турбина Алексеем не только в романе «Белая гвардия», но и в пьесе «Дни Турбиных». И офицер, врач Алексей Турбин в романе, и кадровый военный, полковник Алексей Турбин в пьесе предстают как типичные защитники старой России, Городов и Домов ее, не просто исполняющие приказы, достойно следуя своему долгу, но и глубоко осознающие свое предназначение и ответственность за судьбы близких людей, соотечественников, которые безраздельно вверяют Алексею (врачу - больные, командиру - подчиненные) в пору хаоса и неверия свои настрадавшиеся тела и души.