Здесь в третий раз мы сошлемся на Г.Р.Державина и его оду «Человек».
Безусловно, содержание и направленность экологического сознания определяются знанием, особенно научным, но при этом необходимо, чтобы сознание могло подняться над конкретикой этого знания и перейти на уровень философского онтологического обобщения. Только тогда оно может освободиться от эклектики и выйти на уровень диалектического осмысливания природы и формировать свое экологическое поведение.
Рассмотрение динамики развития экологического сознания предполагает поиск ответа на вопрос, что же определяет появление той или иной формы обыденного экологического сознания. Будем исходить из того, что научно обоснованное сознание обусловлено объемом полученных знаний как антиципирующего отражения общественного опыта (появляется в результате обучения и воспитания).
По ходу освещения это вопроса мы обращали особое внимание на агрессивно-хищническое экологическое сознание, рассматривая его проявления и генез. Так как в основе любой формы экологического сознания лежит жизненная потребность - потребность удовлетворения постоянных жизненных целей, то можно считать, что в той или иной пропорции агрессивно-хищническая направленность присутствует практически в любой форме экологического сознания. Удовлетворение материальной потребности обязательно связано с тем, чтобы взять что-либо от природы, вторгнуться в тот или иной биогеоценоз, причем расширяющаяся потребность увеличивает агрессивность человека по отношению к природе.
Многие исследователи склонны рассматривать эту ситуацию как проявление агрессивной сущности человека, т. е. врожденного, генетического свойства. Как нам кажется, это не совсем верно: генетически закреплена необходимость обеспечения жизненных процессов и с этих позиций реализацию такой необходимости нельзя рассматривать как агрессию, как не является афессором хищник, живущий за счет своих жертв. Агрессия появляется тогда, когда вторжение в природу является намеренным, но не необходимым актом, проявление которого превышает естественную потребность, т. е. агрессивно-хищническое сознание хотя и имеет генетические корни, но формируется как приобретаемое в процессе постнатального развития.
Конечно, это не значит, что этот вид экологического сознания, как и другие виды, независим от влияния других, генетически обусловленных факторов. На протяжении книги мы неоднократно показывали связь различных проявлений экологического сознания с такими врожденными свойствами личности, как тревожность, устойчивость и т. п. Тем не менее, вероятно, решающую роль играют условия жизни и особенности социального окружения. Так, достоверной является связь тяжелых условии жизни, особенно в период формирования личности, с вероятностью доминирования агрессивно-хищнических черт в экологическом сознании. Чем теснее связь личности с социальными институтами, с общественными формациями, тем более выражена тенденция появления активного адекватного сознания. Огромную роль здесь играет экологическое воспитание и обучение.
Сложность анализа экологического сознания, его вида, выраженности, направленности и происхождения заключается в том, что здесь очень часто не работают очевидные, казалось бы, связи. Так, на первый взгляд логичная связь преобладания адекватного активного экологического сознания, выступающего в виде цели деятельности, у сельских жителей по сравнению с городскими на самом деле оказывается обратной. Агрессивно-хищническое сознание более характерно для жителей села. Чем выраженное элементы природы, которые опасны для жизни человека, тем четче у многих людей образ угрозы вытесняется образом партнера в игре (вспомним исследователя вулканов Г.Т.Назиева). Мы уже писали о ситуации с жителями горных районов, где «очевидное» благо оказалось смертельной угрозой и т. д.
Проблему экологического сознания очень часто сводят к рассмотрению действительности на уровне объектно-вещного бытия, превращающего субъектное бытие в аксиологическую пустыню с ее развитым онтологическим эгоизмом (Г.С.Батищев, 1997 г.). Происходит некий процесс фетишизации, когда объектам-носителям присваиваются свойства высших уровней и экологическое сознание оказывается лишь фиксатором отношений в мире предметов природы. Нагляден пример, приведенный К.Марксом о взбесившемся фортепьяно, которое присваивает себе заслуги композитора.
Экологическое сознание как бы формирует свой мир, достраивая его своей логикой, своим смысловым устремлением. Только в таком виде оно может стать активной силой эволюции. Самое страшное, по нашему мнению, что может случиться с экологическим сознанием, - это низведение его до уровня охраны природы. Для нас не кажется парадоксом утверждение, что экологическое сознание своей главной задачей видит установление необходимых отношений между людьми в их взаимодействии с природой, т. е. перевод его из области объектно-вещных отношений в межсубъектные и преобразование этих отношений. Человек-хозяин природы противопоставляется человеку-носителю субстанциализма, безусловно подчиняющемуся существующему или предполагаемому мировому порядку. Явной формой такого экологического сознания является сознание отрицания, где человек полностью отказывается не только от своей ответственности за судьбу мира, но даже и от участия в нем.
Мы уделили много внимания проблеме научно обоснованного экологического сознания, однако нельзя рассматривать это сознание лишь как учет, классификацию фактологического материала и базирование на нем как на единой первооснове. В.И.Вернадский писал: «Мы не знаем науки, а следовательно, и научного мировоззрения, вне одновременного существования других сфер человеческой деятельности... все эти стороны человеческой души необходимы для ее развития, являются той питательной средой, откуда она черпает жизненные силы, той атмосферой, в которой идет научная деятельность».
Научно обоснованное экологическое сознание не может базироваться на фактах или даже теоретических основах только одной науки, как бы развита она ни была, оно характеризуется универсальностью подхода, обуславливающего широкое видение проблемы, вопроса.
Особо следует остановиться на вопросе направленности научного экологического сознания. В процессе изложения материала мы неоднократно затрагивали проблему угрозы жизни человека, существованию человечества из-за ухудшающихся природных условий. Было показано, что образ угрозы, связанный с разрушительным антропогенным влиянием, явился базой для современного экологического общественно-политического движения. Но именно прямая связь с угрозой обуславливает и недостатки экологического сознания, как обыденного, так и научного на современном уровне, поскольку это сознание приобретает навязанный внешними изменениями характер. Вынужденность экологического сознания вызывает, как и всякое принуждение, обратную реакцию, реализующуюся в виде направленности на спасение человека или человечества, т. е. самих себя и ради себя. Это волей-неволей противопоставляет человека природе, всему космосу, и экологическое сознание пытается решить эти внешние противоречия, подменяя ими первопричинные внутренние противоречия, все многообразие которых мы объединили как противоречие «Я» и «неЯ».
Из этого следует, что направленность экологического сознания должна ориентироваться не столько на ликвидацию личной или общественной угрозы, сколько на позитивное участие в созидательном процессе обеспечения гармонии природы с помощью все возрастающих уникальных возможностей человечества. Это означает решительный отказ от антропоцентрической экологии и антропоцентрического экологического сознания и переход на позиции диалектического единства человека и природы. Мы неоднократно останавливались на представлениях П.Тейяра де Шардена и В.И.Вернадского о космической функции человека и его сознания. Несмотря на глубокие внутренние различия этих концепций, они сходятся в главном - в признании ответственности человека за судьбы мира, в признании единства человека, био- и геосферы.
Отказ от антропоцентризма должен явиться основной концепцией научного экологического сознания и, следовательно, стать одной из важнейших задач экологического воспитания.
Характеризуя адекватное сознание, мы в качестве его признаков выделили творческое начало, т. е. стремление к созданию нового как «продуктивной способности воображения» в соответствии с определением Канта, как непрерывное рождение нового, по мнению Бергсона, как предметно-практическую деятельность, преобразующую мир, по теории Маркса, или
способность решать задачу, поставленную ситуацией, как считал Дьюи.